Занятие кенигсберга и восточной пруссии. История Кёнигсберга - Немецкий язык онлайн - Start Deutsch. Между Францией и Россией
Семилетняя война началась в 1756 году несколькими сражениями армии Австрии и Франции против прусских войск. Российская армия под командованием фельдмаршала Апраксина выступила в поход против Пруссии весной 1757 года из Риги по двум направлениям: через Мемель и Ковно. Она вышла на территорию Пруссии, продвинулась за Инстербург (г. Черняховск). У деревни Гросс-Егерсдорф (ныне несуществующей, Черняховский район) 30 августа в ожесточенном сражении российская армия нанесла поражение прусским войскам под командованием фельдмаршала Левальда. Путь на Кенигсберг был открыт!
Однако войска неожиданно повернули назад и через Тильзит покинули Пруссию. В руках русских остался только город Мемель. Причину отступления русской армии до сих пор являются темой для споров. Но считается, что истинными причинами были - недостаток продовольствия и убыль людей. Тем летом у русских войск оказались два противника: прусская армия и погода.
Во втором походе против Пруссии осенью 1757 года во главе армии стал генерал-аншеф Виллим Виллимович Фермор (1702-1771). Задача была прежней - при первой возможности занять Пруссию. В три часа ночи 22 января 1758 года из Каймена выступила русская пехота и к одиннадцати часам заняла форштадты Кенигсберга, который фактически оказался в руках русских. К четырем часам дня Фермор во главе отряда въезжал в город. Маршрут его движения был таков: со стороны нынешнего Полесска к центру города ведет улица Фрунзе (бывшая Кенигштрассе, а в период описываемых событий - Breitstrasse, в русских документах того времени эта улица переводилась буквально «Широкая улица»). По ней Фермор со свитою, проследовав сквозь толпу любопытных зрителей, въехал в замок. Там его встретили представители прусских властей во главе с Лесвингом и преподнесли «ключи от города» (скорее, конечно, символ, знаменующий историческое событие).
Кстати, в Кенигсберге, когда в него вошли русские войска, было восемнадцать церквей, из которых 14 лютеранских, 3 кальвинистских и одна римско-католическая. Православных не было, что было проблемой для появившихся русских жителей. Выход нашли. Русские церковнослужители остановили свои выбор на здании, известном впоследствии как Штайндаммская кирха. Это была одна из наиболее старых кенигсбергских церквей, основанная еще в 1256 году. С 1526 года ею пользовались польские и литовские прихожане. А 15 сентября 1760 года торжественно состоялось освящение церкви.
Надо отметить тот факт, что победители вели себя в Пруссии миролюбиво. Они предоставили жителям свободу веры и торговли и открыли им доступ на русскую службу. Двуглавые орлы везде заменили собой прусские. В Кенигсберге выстроили православный монастырь. Стали чеканить монету с изображением Елизаветы и подписью: Elisabeth rex Prussiae. Русские намерены были обосноваться в Восточной Пруссии прочно.
Но вот в России происходит смена власти. Умирает императрица Елизавета Петровна и на русский престол восходит Петр III, как известно ярый сторонник Фридриха II. В трактате от 5 мая 1762 года Петр III безоговорочно отдавал Фридриху II все территории, прежде занятые русскими. 5 июля кенигсбергская городская газета уже вышла, увенчанная прусским гербом. Началась передача власти в провинции. 9 июля в России совершается переворот и на царский престол восходит Екатерина II, но все же российское правление в Пруссии заканчивалось. Уже 5 августа 1762 года последний российский губернатор Пруссии Воейков Ф.М. (1703-1778) получил предписание окончательно приступить к передаче провинции, отныне во внутренние дела Пруссии не вмешиваться, разрешить прусским гарнизонам занимать крепости.
3 сентября 1762 года - начало вывода русских войск из Пруссии. А 15 февраля 1763 года подписанием Губертусбургского мира завершилась Семилетняя война. Фридрих II скончался от простуды 17 августа 1786 года в Потсдаме, не оставив прямого наследника.
Однако после Сталинграда и Курска немцы начали догадываться, что вскоре тыловой статус Восточной Пруссии может смениться прифронтовым, и начали готовить ее к обороне путем строительства фортификационных сооружений. По мере приближения фронта к границам региона эти работы становились все более интенсивными. Восточная Пруссия была превращена в огромный укрепрайон с глубиной обороны 150-200 км. Кёнигсберг находился за множеством полос укреплений (от трех до девяти на разных направлениях).
Первые бои на немецкой земле
Советские войска в лице 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов вышли к границам Восточной Пруссии в сентябре 1944 г. в результате триумфальной операции «Багратион» (однозначно лучшей стратегической операции Советской армии за всю Великую Отечественную) и Прибалтийской наступательной операции (тоже вполне успешной). Немцы собирались оборонять Восточную Пруссию до последней возможности не только и не столько по военным, сколько по политическим и психологическим соображениям - слишком много для них значил этот регион в историческом плане. Тем не менее советское командование планировало еще до конца 1944-го захватить Восточную Пруссию.
Первое наступление на Восточную Пруссию началось 16 октября 1944 г. Через два дня войска 3-го Белорусского фронта впервые вступили на территорию этого региона, т.е. на территорию Германии, к чему стремились с июня 41-го.
Однако операция с первого момента превратилась в лобовое «прогрызание» очень мощной немецкой обороны. Поэтому уже 27 октября наступление было прекращено. Назвать его неудачным нельзя - войска продвинулись вглубь Восточной Пруссии на 50-100 км. Однако о полном ее захвате не могло быть и речи, а советские потери оказались вдвое больше, чем у противника (80 тыс. против 40 тыс.). Но плацдарм на вражеской территории был создан, приобретен важный опыт.
Со второй попытки
Вторая попытка была предпринята уже в 1945 г. Для проведения Восточно-Прусской операции Советская армия сосредоточила 1,7 млн. чел., 25,4 тыс. орудий, 3,8 тыс. танков и САУ, 3,1 тыс. самолетов против примерно 800 тыс. чел., 8,2 тыс. орудий, 700 танков и САУ, 800 самолетов в составе немецкой группы армий «Север» (бывшая группа армий «Центр»).
Советское наступление силами 2-го и 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов началось 13 января по двум направлениям - через Гумбиннен на Кёнигсберг (с плацдарма, захваченного в октябре 1944-го) и из района Нарева к балтийскому побережью.
В отличие от одновременно начавшейся и триумфально развивавшейся Висло-Одерской операции (уже 31 января войска форсировали Одер, до Берлина оставалось всего 70 км), наступление в Восточной Пруссии шло крайне медленно и напоминало в этом смысле наступательные операции первой половины войны. Причиной этому была заблаговременно подготовленная глубоко эшелонированная оборона немцев и огонь немецких кораблей. Именно благодаря огню кораблей («карманных линкоров» «Лютцов» и «Адмирал Шеер», тяжелого крейсера «Принц Ойген», около 20 эсминцев, миноносцев и плавбатарей) немцы регулярно наносили контрудары, что на других участках фронта к этому времени уже было практически немыслимо. Кроме того, немецкому флоту удалось перебросить с Курляндского плацдарма в Восточную Пруссию целых восемь дивизий, Балтийский флот и советские ВВС помешать этому не смогли.
К началу февраля, несмотря на ожесточенное сопротивление, советские войска разрезали немецкую группировку на три части. Однако до окончательной победы было очень далеко. Благодаря поддержке корабельной артиллерии самая большая из немецких группировок, хейльсбергская (к югу от Кёнигсберга), нанесла успешный контрудар и вновь соединилась с кёнигсбергской группировкой. В ходе этих боев 18 февраля погиб командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Черняховский (ему было всего 38 лет).
Происходящее в Восточной Пруссии привело к тому, что 1-й Белорусский фронт под командованием Жукова прекратил наступление на Берлин и развернулся на север, начав совместно со 2-м Белорусским фронтом наступление на Восточную Померанию.
Таким образом, оборона Кёнигсберга отсрочила падение Берлина, т.е. окончание войны, как минимум, на два месяца.
При этом в Восточной Померании советские войска столкнулись с той же проблемой - сокрушительным огнем немецкой корабельной артиллерии, что очень затрудняло наземное наступление.
Немецкую группировку в Восточной Померании и хейльсбергскую группировку в Восточной Пруссии удалось ликвидировать лишь к концу марта. Одновременно пал Данциг, что привело к окончательной изоляции немецких войск в Восточной Пруссии от основных сил вермахта. Кроме того, немецкий флот вынужден был перенести свои усилия на запад, сначала в район Данцигской бухты, затем в Восточную Померанию. Уход немецких кораблей, с которыми БФ так и не сумел справиться, облегчил действия сухопутных войск в Восточной Пруссии.
Взятие Кёнигсберга
Объективно говоря, после этого остатки немецких войск в Восточной Пруссии не представляли для Советской армии никакой угрозы, их можно было просто игнорировать, бросив максимум сил на Берлин. Однако не в наших это было правилах. Теперь целью стала столица региона. Впереди была битва за Кёнигсберг.
Оборона Кёнигсберга состояла из трех линий и включала в себя 12 больших и 5 малых фортов, плюс множество других оборонительных сооружений. Оборонял город 134-тысячный немецкий гарнизон. Штурм Кёнигсберга начался 6 апреля. Перед этим на протяжении четырех дней по столице Восточной Пруссии велась артиллерийско-авиационная подготовка, в которой было задействовано 5 тыс. орудий и 1,5 тыс. самолетов. Именно это решило исход сражения, тем более что обстрелы и бомбардировки города продолжались и во время самого штурма.
Даже мощная немецкая фортификация не выдержала такого количества обрушившегося на нее металла. Кёнигсберг пал очень быстро - уже 9 апреля, в плен сдалось 92 тыс. немецких военнослужащих, включая командующего генерала Лаша.
После взятия Кёнигсберга воевать в Восточной Пруссии было уже совершенно незачем, но советское командование так не считало. Последняя немецкая группировка осталась в западной части Восточной Пруссии, на Земландском полуострове. Он был захвачен 25 апреля, тогда же пал Пиллау (отметим, что в это время уже шли бои в центре Берлина!). Остатки немецких войск (22 тыс. чел.) отступили на косу Фрише-Нерунг, носящую теперь имя Балтийская, где сдались 9 мая.
Итоги Восточно-Прусской операции
Из всех операций последнего года войны именно в Восточно-Прусской советские войска понесли наибольшие потери - почти 127 тыс. чел. убитыми, 3,5 тыс. танков, почти 1,5 тыс. самолетов. Немцы потеряли убитыми не менее 300 тыс. чел. К советским потерям непосредственно в Восточной Пруссии надо добавить значительные дополнительные потери в ходе штурма Берлина в конце апреля (в начале февраля его вполне реально было взять «с ходу»).
Таким образом, «цитадель германского милитаризма» обошлась нам исключительно дорого, хотя сам по себе штурм Кёнигсберга был проведен почти безупречно.
Причины этого указаны выше - крайняя насыщенность Восточной Пруссии оборонительными рубежами и полная неспособность Балтийского флота и советских ВВС нейтрализовать немецкие корабли (все они были в апреле-мае 1945 г. потоплены английской авиацией, но свое «черное дело» к этому времени уже сделали).
При этом не факт, что Восточно-Прусскую операцию вообще нужно было проводить. Фактически, здесь была повторена Сталинградская ошибка, когда, добивая «котёл», с Кавказа упустили гораздо более крупную немецкую группировку. Причем в добивании не было никакой необходимости - армия Паулюса была обречена на гибель от холода и голода. Двумя годами позже группировка немцев в Восточной Пруссии также была обречена и не имела уже никакой возможности ударить во фланг и тыл наступающим на Берлин советским войскам, ее можно было просто сдерживать достаточно ограниченными силами без всяких штурмов. Тогда Берлин неизбежно пал бы в феврале, чем и закончилась бы война. Но увы.
Одной из самых значительных операций, которые провела Красная армия в 1945 году, является штурм Кёнигсберга и освобождение Восточной Пруссии.
Укрепления Грольманского верхнего фронта, бастион Обертайх после капитуляции/
Укрепления Грольманского верхнего фронта, бастион Обертайх. Внутренний двор.
Войска 10-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии 2-го Белорусского фронта занимают город Мюльхаузен (ныне польский город Млынары) в ходе Млавско-Эльбингской операции.
Немецкие солдаты и офицеры, взятые в плен во время штурма Кенигсберга.
Колонна немецких пленных идет по улице Гинденбург-штрассе в городе Инстербург (Восточная Пруссия), по направлению к Лютеранской церкви (сейчас город Черняховск, улица Ленина).
Советские солдаты переносят оружие погибших товарищей после боя в Восточной Пруссии.
Советские солдаты учатся преодолевать проволочные заграждения.
Советские офицеры осматривают один из фортов в занятом Кенигсберге.
Пулеметный расчет MG-42 ведет огонь в районе железнодорожной станции города Гольдап в боях с советскими войсками.
Суда в замерзшей гавани Пиллау (ныне Балтийск Калиниградской области России), конец января 1945 года.
Кенигсберг, район Трагхайм после штурма, поврежденное здание.
Немецкие гренадеры движутся в сторону последних советских позиций в районе железнодорожной станции города Гольдап.
Кенигсберг. Казарма Кронпринц, башня.
Кенигсберг, одно из межфортовых укреплений.
Корабль авиационного обеспечения «Ганс Альбрехт Ведель» принимает беженцев в гавани Пиллау.
Передовые немецкие отряды входят в город Гольдап Восточной Пруссии, который ранее был занят советскими войсками.
Кенигсберг, панорама развалин города.
Труп немецкой женщины, убитой взрывом в Метгетене (Metgethen) в Восточной Пруссии.
Принадлежащий 5-й танковой дивизии танк Pz.Kpfw. V Ausf. G «Пантера» на улице города Гольдап.
Немецкий солдат, повешенный на окраине Кенигсберга за мародерство. Надпись на немецком «Plündern wird mit-dem Tode bestraft!» переводится как «Кто будет грабить - будет казнен!»
Советский солдат в немецком бронетранспортере Sdkfz 250 на одной из улиц Кенигсберга.
Подразделения немецкой 5-й танковой дивизии выдвигаются для контратаки против советских войск. Район Каттенау, Восточная Пруссия. Впереди танк Pz.Kpfw. V «Пантера».
Кенигсберг, баррикада на улице.
Батарея 88-мм зенитных орудий готовится отражать советскую танковую атаку. Восточная Пруссия, середина февраля 1945 года.
Немецкие позиции на подступах к Кенигсбергу. Надпись гласит: «Мы отстоим Кенигсберг». Пропагандистское фото.
Советская САУ ИСУ-122С ведет бой в Кенигсберге. 3-й Белорусский фронт, апрель 1945 года.
Немецкий часовой на мосту в центре Кенигсберга.
Советский мотоциклист проезжает мимо брошенных на дороге немецких САУ StuG IV и 105-мм гаубицы.
Немецкое десантное судно, эвакуирующее войска из Хайлигенбайльского котла, входит в гавань Пиллау.
Кенигсберг, подорванный дот.
Подбитая немецкая САУ StuG III Ausf. G на фоне башни Кронпринц, Кенигсберг.
Кенигсберг, панорама с башни Дона.
Кенисберг, апрель 1945 года. Вид на Королевский замок
Подбитое в Кенигсберге немецкое штурмовое орудие StuG III. На переднем плане убитый немецкий солдат.
Немецкая техника на улице Миттельтрагхайм в Кенигсберге после штурма. Справа и слева штурмовые орудия StuG III, на заднем плане истребитель танков JgdPz IV.
Грольманский верхний фронт, бастион Грольман. Перед капитуляцией крепости в нем размещался штаб 367-й пехотной дивизии вермахта.
На улице порта Пиллау. Эвакуируемые немецкие солдаты перед погрузкой на суда бросают свое оружие и снаряжение.
Брошенное на окраине Кенигсберга немецкое 88-мм зенитное орудие FlaK 36/37.
Кенигсберг, панорама. Башня Дона, Росгартенские ворота.
Кенигсберг, немецкий ДЗОТ в районе Хорст Вессель парк.
Недостроенная баррикада на аллее Герцога Альбрехта в Кенигсберге (ныне улица Тельмана).
Кенигсберг, уничтоженная немецкая артиллерийская батарея.
Немецкие пленные у Закхаймских ворот Кенигсберга.
Кенигсберг, немецкие траншеи.
Немецкий пулеметный расчет на позиции в Кенигсберге у башни Дона.
Немецкие беженцы на улице Пиллау проходят мимо колонны советских САУ СУ-76М.
Кенигсберг, Фридрихсбургские ворота после штурма.
Кенигсберг, башня Врангель, крепостной ров.
Вид с башни Дона на Обертайх (Верхний пруд), Кенигсберг.
На улице Кенигсберга после штурма.
Кенигсберг, башня Врангель после капитуляции.
Ефрейтор И.А. Гуреев на посту у пограничного знака в Восточной Пруссии.
Советское подразделение в уличном бою в Кенигсберге.
Регулировщица сержант Аня Караваева на пути к Кенигсбергу.
Советские солдаты в городе Алленштайн (в настоящее время город Ольштын В Польше) в Восточной Пруссии.
Артиллеристы гвардии лейтенанта Софронова ведут бой на Авайдер-аллее в Кенигсберге (ныне - Аллея Смелых).
Результат авиаудара по немецким позициям в Восточной Пруссии.
Советские бойцы ведут уличный бой на окраине Кенигсберга. 3-й Белорусский фронт.
Советский бронекатер №214 в Кенигсбергском канале после боя с немецким танком.
Немецкий сборный пункт неисправной трофейной бронетехники в районе Кенигсберга.
Эвакуация остатков дивизии «Великая Германия» в район Пиллау.
Брошенная в Кенигсберге немецкая техника. На переднем плане - 150-мм гаубица sFH 18.
Кенигсберг. Мост через крепостной ров к Росгартенским воротам. На заднем плане башня Дона
Брошенная немецкая 105-мм гаубица le.F.H.18/40 на позиции в Кенигсберге.
Немецкий солдат прикуривает у самоходчика САУ StuG IV.
Горит подбитый немецкий танк Pz.Kpfw. V Ausf. G «Пантера». 3-й Белорусский фронт.
Солдаты дивизии «Великая Германия» грузятся на самодельные плоты для переправы через залив Фришес-Хафф (ныне Калининградский залив). Полуостров Бальга, мыс Кальхольц.
Солдаты дивизии «Великая Германия» на позициях на полуострове Бальга.
Встреча советских бойцов на границе с Восточной Пруссией. 3-й Белорусский фронт.
Носовая часть немецкого транспорта, тонущего в результате атаки самолетов Балтийского флота у берегов Восточной Пруссии.
Летчик-наблюдатель самолета-разведчика Хеншель Hs.126 делает снимки местности во время тренировочного полета.
Подбитое немецкое штурмовое орудие StuG IV. Восточная Пруссия, февраль 1945 года.
Проводы советских солдат из Кенигсберга.
Немцы осматривают подбитый советский танк Т-34-85 в деревне Неммерсдорф.
Танк «Пантера» из 5-й танковой дивизии вермахта в Голдапе.
Немецкие солдаты, вооруженные гранатометами «Панцерфауст» рядом с авиационной пушкой MG 151/20 в пехотном варианте.
Колонна немецких танков «Пантера» движется к фронту в Восточной Пруссии.
Разбитые автомобили на улице взятого штурмом Кенигсберга. На заднем плане советские солдаты.
Войска советского 10-го танкового корпуса и тела немецких солдат на улице Мюльхаузена.
Советские саперы идут по улице горящего Инстербурга в Восточной Пруссии.
Колонна советских танков ИС-2 на дороге в Восточной Пруссии. 1-й Белорусский фронт.
Советский офицер осматривает подбитую в Восточной Пруссии немецкую САУ «Ягдпантера».
Советские солдаты спят, отдыхая после боев, прямо на улице взятого штурмом Кенигсберга.
Кенигсберг, противотанковые заграждения.
Немецкие беженцы с младенцем в Кенигсберге.
Короткий митинг в 8-й роте после выхода на государственную границу СССР.
Группа летчиков авиаполка «Нормандия-Неман» у истребителя Як-3 в Восточной Пруссии.
Шестнадцатилетний боец фольксштурма, вооруженный пистолетом-пулемётом MP 40. Восточная Пруссия.
Постройка оборонительных сооружений, Восточная Пруссия, середина июля 1944 года.
Беженцы из Кенигсберга движутся в сторону Пиллау, середина февраля 1945 года.
Немецкие солдаты на привале недалеко от Пиллау.
Немецкая счетверенная зенитная установка FlaK 38, смонтированная на тягаче. Фишхаузен (ныне Приморск), Восточная Пруссия.
Мирные жители и пленный немецкий солдат на улице Пиллау во время уборки мусора после окончания боев за город.
Катера Краснознаменного Балтийского флота на ремонте в Пиллау (в настоящее время город Балтийск в Калининградской области России).
Немецкое вспомогательное судно «Франкен» после атаки штурмовиков Ил-2 ВВС КБФ.
Взрыв бомб на немецком судне «Франкен» в результате атаки штурмовиков Ил-2 ВВС КБФ
Пролом от тяжелого снаряда в стене бастиона Обертайх укреплений Грольманского верхнего фронта Кенигсберга.
Тела немецких двух женщин и троих детей, якобы убитых советскими солдатами в городке Метгетен в Восточной Пруссии в январе-феврале 1945 г. Пропагандистское немецкое фото.
Транспортировка советской 280-мм мортиры Бр-5 в Восточной Пруссии.
Раздача пищи советским бойцам в Пиллау после окончания боев за город.
Советские солдаты проходят через немецкий населенный пункт на подступах к Кенигсбергу.
Разбитое немецкое штурмовое орудие StuG IV на улицах города Алленштайн (ныне Ольштын, Польша.)
Советская пехота при поддержке САУ СУ-76 атакует немецкие позиции в районе Кенигсберга.
Колонна САУ СУ-85 на марше в Восточной Пруссии.
Указатель «Автострада на Берлин» на одной из дорог восточной Пруссии.
Взрыв на танкере «Засниц». Танкер с грузом горючего был потоплен 26 марта 1945 г. в 30 милях от Лиепаи самолетами 51-го минно-торпедного авиаполка и 11-й штурмовой авиадивизии ВВС Балтийского флота.
Бомбардировка самолетами ВВС КБФ немецких транспортов и портовых сооружений Пиллау.
Немецкий корабль-плавбаза гидроавиации «Бёльке» («Boelcke»), атакуемый эскадрильей Ил-2 7-го гвардейского штурмового авиаполка ВВС Балтийского флота в 7,5 км юго-восточнее мыса Хель.
Может быть в этой легенде ни грамма правды, но она мне безумно нравится. Не полинитесь и прочитайте ее до конца.
Весной 1255 г., после успешного зимнего похода на Пруссию великого магистра Тевтонского ордена (Его полное и официальное название - Ordo Domus Sanctae Mariae Teutonicorum «Орден дома Святой Марии Немецкой»). Попо фон Остерна, маркграфа Бранденбургского Отто III, эльбингского князя Генриха фон Майссена и Богемского короля Оттокара II Пржемысла, по совету последнего, на берегу реки Прегель, недалеко от ее впадения в залив Фришесхаф, был заложен замок.
Это было не первое укрепление из построенных немецкими рыцарями на земле пруссов. К 1240 г. они возвели уже двадцать один укрепленный пункт, и каждый стоял либо на месте захваченных прусских крепостей - таковыми, например, были замки Бальга, Ленценбург, Кройцбург, - либо на стратегически выгодном участке, утверждающем военные позиции Тевтонского ордена на этой земле.
Но замок, построенный на берегу Прегеля, был особенным.
После восстания пруссов в 1242 - 1249 гг., когда многие орденские укрепления были разрушены, находящиеся рядом с ними города сожжены, а населявшие их немецкие колонисты вырезаны, стало ясно, что окончательное и реальное утверждение власти христианства над язычниками-пруссами на этих землях даст не просто военная победа. Эту власть нужно было подкрепить особым магическим актом, который изменил бы самые идейные основания всей этой территории, оставил бы прусских богов без их священной силы и тем ослабил бы прусские племена, лишил бы их известного на весь край воинского духа.
Именно эту функцию должен был выполнить замок на берегу Прегеля. Его решено было поставить на поросшей священными дубами возвышенности, которую пруссы называли Тувангсте и которой поклонялись, считая местом обитания своих богов.
Ранним утром 7 апреля 1255 года отряд из десяти рыцарей во главе с Бурхардом фон Хорнхаузеном, ставшим впоследствии комтуром замка, вышел по последнему весеннему снегу из Бальги и направился к месту намеченного строительства.
Ехали не спеша, наслаждаясь первым весенним солнцем. В середине дня остановились на отдых в старой прусской крепости, захваченной орденом лет пятнадцать назад и названной Ленценбург (к настоящему времени эта крепость не сохранилась).
Утром следующего дня отправились дальше, зная, что до места доберутся только к вечеру. Переправляясь в полдень через реку Фришинг (ныне это река Прохладная), отметили про себя, что планируемый в месте ее впадения в залив Фришесхаф замок в самом деле необходим, и понадеялись на его скорое строительство: поговаривали, что оно поручено магистром ордена маркграфу Бранденбургскому Отто III. (В 1266 г. Отто III действительно построил замок в этом месте и назвал его Бранденбург «на вечную память в честь маркграфства своего»). В 1267 г. замок был захвачен и сожжен пруссами, но в этом же году восстановлен рыцарями ордена. Здесь устроили и дневной привал. Настроение у всех было приподнятое: каждый знал, что ему выпало решать особую задачу ордена и святой христовой церкви, и это возвышало, давало чувство исключительности и даже избранности.
Никто и не подозревал, что станет участником важных, мистических событий, которые определят судьбу всего этого края на столетия вперед.
Ближе к вечеру подошли к Прегелю, или, как сами пруссы называли эту реку, Липце. По рыхлому льду, осторожно проводя лошадей между темными промоинами, перешли сначала на лесистый остров, с которого до Тувангсте было уже совсем рукой подать, а затем и на другой берег, прямо к той возвышенности, на которой, собственно, и долен был стоять замок.
Уже смеркалось. На пригорке слева, отделенном от Тувангсте небольшим ручьем, виднелось большое прусское поселение. К нему братья и направили лошадей, надеясь найти там ночлег и ужин.
Еще шесть лет назад орден находился в состоянии войны со всеми прусскими племенами. Но от крови устали все: и пруссы, и орденские братья - и перемирие было заключено. Оно было выгодно прежде всего ордену. Но довольны остались и пруссы: все, кого взяли в пленен и обратили в христианство, были выпущены на свободу с условием не возвращаться к язычеству. Однако многие не сдержали обещания. Посещая церковные службы, они после тайком приходили на капища в священные рощи и там ели вареное мясо и пили пиво - так, по их словам, они приносили жертвы своим богам.
Более коварно вел себя орден. Восстановив свои укрепления и увеличив гарнизоны - в том числе и за счет пруссов, сохраняющих свою верность христианству, - он приступил к дальнейшему освоению прусских земель. Вот и несколько месяцев назад был совершен большой поход на Самбию, сделавший влияние ордена еще более широким.
При всем этом внешний мир между орденом и пруссами пока еще соблюдался. В случае необходимости в прусских поселения братья могли найти и кров, и пропитание для себя и для своих лошадей, но главное и парадоксальное - помощь, необходимую при строительстве крепостей.
Бурхард фон Хорнхаузен знал все это и поэтому вел свой отряд к прусской деревне с легким сердцем. Завтра, 9 апреля 1255 года, с утра он соберет всех здоровых мужчин для работ по закладке замка, и в полдень вырубка дубов на вершине Тувангсте начнется. Все складывалось как нельзя более удачно. Работы будут проходить совсем недалеко от деревни пруссов, и братья смогут пожить в ней до зимы. А там и помещения крепости будут готовы. Вырубленные дубы будут использоваться тут же - они пойдут на строительство первых стен и башен.
От деревни, к которой направил свой отряд Бурхард фон Хорнхаузен, далеко тянуло в студеном вечернем воздухе обитаемым человеческим жильем. Вкусно пахло дымом, свежим хлебом, жареным свиным мясом и коровьим навозом, все еще хранившим ароматы сухих летних трав. Где-то звонко смеялись дети, и глухой мужской голос мягко успокаивал их. В расположенных высоко, под самыми тростниковыми крышами, окнах деревянных срубов трепетали отблески огня, горевшего в домашних очагах. А над крышами загорались первые вечерние звезды.
“Вот такой, мирной и простой, должна быть жизнь каждого христианина, - подумал Бурхард фон Хорнхаузен, въезжая в ворота деревни, - и братья нашего ордена себя не пожалеют, чтобы так было всегда”.
На теплый прием никто не рассчитывал, но он почему-то оказался даже холоднее, чем ожидалось. Мужчины хмуро приняли у братьев лошадей, женщины, не поднимая глаз и без единого слова, поставили на стол блюдо с хлебом, большие глиняные миски с сыром, кружки и кувшины с молоком. И все разошлись, оставив братьев одних в этом крепком, но вдруг оказавшемся неуютным доме с горящим в углу очагом, с накрытым столом, за который их так никто и не пригласил. И непонятно было, что делать дальше: то ли приступать к еде, не дожидаясь хозяев, то ли ждать их возвращения, борясь с голодом и покорно принимая их редкую неучтивость.
Все молчали. Вспыхивали и гасли искры на углях очага. Теплая тяжесть медленно, исподволь разливалась по телу, делая далекой и неважной мысль о еде. Вспоминался недавний поход на Самбию, несколько недель передышки в замке Бальга. Для многих эта земля стала уже своей - так братья о ней думали и так говорили. Нужно было лишь, чтобы святая вера Христова распространилась по всем ее уголкам, и именно им, братьям Тевтонского ордена, закалившим свое оружие и веру в самом Иерусалиме, выпала высокая миссия осуществить это. Ради этого стоило жить и умереть!
Кто-то тронул Бурхарда фон Хорнхаузена за плечо. Он оглянулся и увидел стоящего подле него старца в светлой шерстяной рубахе до пят, с простым веревочным поясом, в странном войлочном колпаке. В руке он держал высокий посох - длинный ствол молодого дерева, перевернутый корнями вверх. Ясным, проникновенным - совсем не старческим был его взгляд, но глубокая боль сквозила в этом взгляде.
“Это же Криве Кривайтис, верховных жрец пруссов,” - неожиданно для самого себя понял Бурхард фон Хорнхаузен. А с этим пониманием каким-то странным образом пришло и заведомое знание того, что он скажет сейчас.
Пристально глядя в глаза Бурхарда фон Хорнхаузена, Криве заговорил вдруг на рейнском наречии, но губы его при этом лишь едва подрагивали:
- Еще не поздно, - услышал Бурхард фон Хорнхаузен как бы в самом себе. - Остановитесь. Дорога, которую вам указал ваш король-маг Оттокар, приведет к бедам. Ваша нога не должна ступать на землю Тувангсте. Страшитесь попрания наших богов - никому не унизить солнце и небо, молодость и зрелость, море и землю. И не месть их неумолима. Нельзя вступить в битву с тем, что есть сама жизнь, и остаться безнаказанным. Скажите обо всем этом вашему королю-магу. А завтра возвращайтесь обратно в свой замок, чтобы делать то, что вы делали раньше и что предназначено вам судьбой.
Криве Кривайтис замолчал. Огонь в очаге вдруг ярко вспыхнул, озарив висящие по углам связки лука, пучки трав, шкуры на стенах, широкие лавки под ними, сидящих за столом братьев, которые, уже засыпая на ходу, устало ели то, что поставили на стол хозяева. Странным было все это. Как будто бы время изменило для Бурхарда фон Хорнхаузена свой ход.
Он вновь оглянулся, чтобы возразить Криве Кривайтису или, может быть, согласиться с ним, сказав о чем-то очень важном. Но его не было. Только невесть откуда взявшийся большой черный ворон под тростниковой крышей встрепенулся и, переступив с ноги на ногу, хлопнул крыльями.
Назавтра, проснувшись еще до восхода солнца, братья доели все то, что оставалось после вчерашнего ужина, и вышли из дома на улицу. Мужчины поселения уже стояли группой, ожидая братьев и что-то обсуждая с озабоченными лицами. Когда Бурхард фон Хорнхаузен подошел к ним, они все замолчали, повернулись к нему и один из них, по-видимому, самый главный выступил вперед и заговорил по-прусски, выбирая слова так, чтобы его можно было легко понять:
- Рыцарь, не нужно идти в Тувангсте. Нам сказали, что будет очень плохо. Есть много других мест. Мы вам поможем строить. Но в Тувангсте идти не нужно. Остановись, рыцарь.
Бурхард фон Хорнхаузен и сам в глубине души начинал чувствовать какое-то беспокойство. Радости от сознания доверенной ему и его товарищам миссии уже не было. Но мог ли он ослушаться великого магистра ордена Попо фон Остерна и не выполнить его приказ?
Он сделал над собой усилие, и знакомое возбуждение, такое же, как перед боем, начало охватывать его, заслоняя и беспокойство, и сомнение. Вынув меч из ножен и взяв его за лезвие, он поднял высоко над головой получившийся крест.
- С нами Господь Бог и крестная сила, - воскликнул он воодушевляясь сам и стараясь передать это чувство всем тем, кто должен был отправиться на строительство. - Вера будет знаменем нашим. Сказал Господь наш Иисус: если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе: «перейди отсюда туда», и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас. С верой отправимся, и станем сильнее, и восславим Господа нашего и святую церковь!
Воодушевление Бурхарда фон Хорнхаузена действительно передалось окружающим. Пруссы хоть и нехотя, но все-таки направились вон из поселения в направлении Тувангсте.
И в тот самый момент, когда отряд выходил из ворот, Бурхарду фон Хорнхаузену как будто бы показалось, что в тени их стоит Криве Кривайтис и молча провожает его взглядом. Холодея и вновь начиная чувствовать обреченность, он явственно услышал уже знакомое: “Еще не поздно!” Но он взял себя в руки и увидел, что на самом деле в воротах никого нет. А отряд двигался все ровнее, организованнее, и остановить его было уже невозможно.
Солнце поднималось над лесистыми холмами в направлении Тувангсте, и братья вместе с пруссами шли в направлении солнца. “Это хороший знак. - подумал Бурхард фон Хорнхаузен. - Ex Oriente Lux, с Востока Свет”. Он старался почувствовать в себе легкость и уверенность. И силу, которая, казалось, поможет ему преодолеть любые преграды.
С этой уверенной легкостью все вошли в Тувангсте - и ничего не случилось. “Ну вот, - подумал Бурхард фон Хорнхаузен - все страхи были напрасны. Вера Христова сильнее язычества. Так было всегда и везде, так будет и теперь. А может быть, это даже и неплохо, что наш замок будет стоять на святом месте пруссов…”
На востоке лес Тувангсте заканчивался глубоким оврагом, по дну которого протекал довольно широкий и глубокий ручей. “А ведь благочестиво место это, - вновь подумалось Бурхарду фон Хорнхаузену, - благочестив и ручей. Так пусть он отныне будет называться - Лёбебах”.
На краю оврага и решено было строить крепость.
Все встали в круг, коротко помолились перед началом работы, Бурхард фон Хорнхаузен отдал приказ начинать. Но тут случилось вдруг нечто неожиданное и необъяснимое.
Из-за большого старого дуба, вблизи которого находилось само святилище пруссов - жертвенные камни, кострища, вырезанные из дерева и врытые в землю изображения богов, растянутые на шестах ритуальные завесы также с их изображениями, - вышел Криве Кривайтис, реальный, живой, из плоти и крови.
Он молчал, но у каждого из присутствующих вдруг недостало сил исполнить приказ Бурхарда фон Хорнхаузена. Никто не тронулся с места.
Бурхард фон Хорнхаузен, внутренне молясь воинству небесному, собрал всю свою волю и вновь, срывающимся голосом приказал начинать.
Но пруссы стояли молча, не поднимая глаз, вяло сжимая в руках топоры. Молча стоял и Криве Кривайтис подле старого дуба, и ветер легко шевелил его длинные седые волосы. Солнце сияло в вышине ярко и празднично. Было тихо - так тихо, что можно было услышать, как тает снег у корней деревьев с южной стороны и как через него пробивается к свету первая весенняя зелень. И никто не поднял топор, не размахнулся первым, не ударил по дереву, каждое из которых было для всего прусского народа свято.
Тогда за топоры взялись сами братья. Далеко вокруг разнеслись первые крепкие удары.
И что-то дрогнуло в мире. Порыв ветра, как стон, пронесся по лесу. Небо будто бы сжалось в испуге. Солнце стало каким-то усталым и нерадостным. Дубы странно напряглись - угрозой повеяло от них. И все: Бурхард фон Хорнхаузен, орденские братья, пруссы, обреченно стоявшие тут же, сам Криве Кривайтис - почувствовали, что из этого места и из их жизни уходит нечто важное и невосполнимое. Как будто бы девушка теряет невинность в присутствии посторонних, зло терзаемая чужой грязной плотью. И поправить это нельзя будет уже никогда.
От неожиданности и от несомненности происходящего братья вновь остановились.
Криве Кривайтис, с побелевшим лицом и странным огнем в глазах, выступил вперед. Необычная сила вдруг хлынула от него. Одна его рука взметнулась вверх, как будто бы он ловил ею что-то нисходящее с небес, другая простерлась к Бурхарду фон Хорнхаузену и подавленным братьям. Глухо, но вместе с тем внятно и отчетливо он произнес слова, которые упали на душу каждому из них тяжело, как камни:
- Вы, которые считаете, что пришли сюда навечно. Вы, говорящие и думающие о себе так, как будто бы знаете правду о мире. Вы, хитростью и силой заставляющие нас отречься от наших богов и поклониться кресту и тому, кто в мучении умер на нем. К вам обращаюсь я, Криве Кривайтис, верховный жрец пруссов. Силой Окопирмса, Перкуно, Потримпо и Патолло - верховных богов, открывшихся нам и нашим предкам и давших неодолимую жизненность всему сущему, силой этих богов, переполняющей наши души в битве, я реку вам.
Вы осквернили своими стопами наше святое место, и поэтому да будет оно проклято для вас в веках. Дни ваши на этой земле уже сочтены. Только семь раз возраст строящегося вами замка оборотится, и ночной огонь упадет с небес, чтобы превратить его и город вокруг в море огня. Придут другие, похожие на нас и сквозь крест поклоняющиеся таким же богам, и камня на камне не оставят от вашего замка. Мертвой станет эта земля. Каменный лед скует ее, и ничто не будет расти на ней, кроме диких трав. После возведут другой замок, выше прежнего, но и он останется мертвым и начнет рушиться еще не достроенным. Лукавый дух торгашества и обмана будет витать над этим местом. И даже погружение человеком своих рук в землю Тувангсте в стремлении вернуться к прошлому не снимет моего проклятия. Так будет, и слово мое твердо.
И лишь после того, как оно полностью исполнится, проклятие может быть снято. Это произойдет, если три жреца - один в слове, другой в вере, третий в любви и прощении - посадят на земле Тувангсте новый дуб, поклонятся ему с благоговением, зажгут священный огонь и вернут наших богов, принеся им жертву. И это вновь буду я, верховный жрец пруссов Криве Кривайтис, и мои жрецы Геркус и Сикко. Но у нас будут другие имена и другие жизни. Мы вернемся, чтобы свершить то, что написано на скрижалях Вечности.
Вновь наступило долгое молчание. О чем думали смущенные и по-настоящему испуганные орденские братья? Что чувствовали разбитые и подавленные пруссы? Об этом теперь уже никто не узнает.
Но тевтонцы все-таки первыми пришли в себя после этих слов. В глубокой тишине, переполнявшей теперь уже обычную дубовую рощу, спускавшуюся с высокого холма вниз, к водам Прегеля, раздался неуверенный стук одного топора, потом другого, третьего…
Стук становился все более частым, уверенным.
Часы судьбы начали печальный отсчет мгновениям жизни строящегося замка и города - Кенигсберга.
Берестнев Геннадий Иванович, д.ф.н., профессор
Вообще эта легенда называется "Начало Кенигсберга. Гипотетическая реконструкция", но мне это название не нравится.
Современный Калининград, самый западный форпост нашей страны сегодня мало чем напоминает бывший имперский германский Кёнигсберг. А ведь в былые времена столица Восточной Пруссии блистала, именно отсюда пошло объединение всех немецких земель в единую Германию, была создана колыбель германской государственности, цитадель рыцарства и прусского милитаризма, это здесь были выношены планы Первой и Второй мировых войн.
Из истории известно, что главный город Восточной Пруссии Кёнигсберг был основан в 1255 году немцами-крестоносцами тевтонского ордена как опорный пункт при завоевании ими земли древних пруссов – группы балтийских племен, издревле населявших южное побережье Балтийского моря. С 1312 года в Кёнигсберге обосновался «великий маршал» Тевтонского ордена, город активно заселялся выходцами из различных областей Германии и вскоре вошел в состав Ганзейского союза.
В 1618 г. Бранденбург объединился с герцогством Пруссия, а в 1701 г. Бранденбургско-Прусское государство стало королевством Пруссии (столица Берлин). История возникновения и развития Прусского государства постоянно была связана с захватами чужих земель. Господство военщины в Пруссии всегда было её характерной чертой.
Вот как описал свои впечатления от Пруссии Маршал Баграмян И.Х.: «…Утром 9 февраля 1945 года мы пересекли границу Восточной Пруссии. Уже через несколько десятков километров у нас создалось впечатление, будто мы попали в обширное военное поселение. Все деревни и хутора выглядели как маленькие опорные пункты с мощными стенами из дикого камня и красного кирпича, поместья же прусских юнкеров были настоящими крепостями. Так обстраивались обычно конкистадоры-разбойники, захватившие чужую землю» (Баграмян И.X. Так шли мы к победе. - М.: Воениздат, 1977).
И только России время от времени удавалось укрощать строптивых и агрессивных прусаков, так в период 1756-1763 годов Россия и Пруссия, государства, не имеющие общих границ, стали участниками длительной и жестокой войны, известной как Семилетняя, боевые действия между ними длились четыре с половиной года.
Война для Пруссии шла крайне неудачно и в итоге, в январе 1758 года русскими войсками был взят Кёнигсберг.
Интересно отметить, предвидя неминуемый захват провинции русскими войсками, практичные немцы из числа представителей местной власти решили, что лучше не подвергать опасности жизни населения, города и деревни разрушениям, а отдаться «под другую корону».
Таким образом, Кёнигсберг добровольно перешел под покровительство России, а вся Восточная Пруссия была занята русскими войсками и в ней под начальством русского генерал-губернатора была введена русская администрация.
В начале мая Фермор объявил всем воинским начальникам, «что в облегчение моих трудов по генерал-губернаторству королевства Прусского определен генерал-поручик Корф с жалованием по 500 рублей на месяц с доходов Пруссии».
После Корфа руководство провинцией осуществляли еще три губернатора: В.И.Суворов (отец А.В.Суворова), П.И.Панин и Ф.М.Воейков. В то же время сохранялась и должность генерал-губернатора. Официально генерал-губернаторы руководствовались манифестом Елизаветы Петровны от 6 марта 1758 года, в котором указывалось: «…соизволяем мы и среди самой войны пещись сколько можно о благосостоянии невиновных худому своему жребию земель, потому торговлю их и коммерцию не пресекать, но защищать и вспомоществовать» (РГАДА, ф.25, оп.1, д.128, л.).
В декабре 1761 года внешнеполитический курс России был резко изменен в связи со смертью императрицы Елизаветы. Ее преемник Петр III, почитатель прусского короля, отказался от всех завоеваний на территории Пруссии и распорядился освободить ее население от присяги на верность российскому императору.
Вывод русских войск был закончен в августе 1762 года уже при правлении Екатерины II. Так завершилось почти пятилетнее российское правление в Восточной Пруссии.
После поражения Германии в Первой мировой войне велики были и потери Восточной Пруссии, так как провинция была единственной немецкой территорией, на которой происходили боевые действия.
По Версальскому мирному договору 1919 года, завершившему войну, Германия, наряду с другими обязательствами, признав полную независимость Польши, отказалась в ее пользу от части Верхней Силезии; вопрос об остальной ее части, так же как и о некоторых округах Восточной Пруссии (Мариенвердер и Алленштайн), должен был решиться проведением плебисцитов по вопросу их государственной принадлежности. Однако эти южные районы Восточной Пруссии так и не отошли к Польше.
Плебисцит был проведен в июле 1920 года, 84,3% населения проголосовали за вхождение в Восточную Пруссию. Эти территории составили восточнопрусский административный округ Мариенверден.
Кроме того, по Версальскому миру от территории Восточной Пруссии были отделены Мемельский район и город Мемель, которые передавались под управление Лиги наций (в 1924 году эти территории вошли в состав Литвы).
От Восточной Пруссии отделялась также область Зольдац; Германия отказалась от прав на г.Данциг с округом, который объявлялся вольным городом под защитой Лиги наций.
В целом Восточная Пруссия потеряла около 315 тысяч гектаров площади и 166 тысяч своих прежних граждан. Провинция оказалась отрезанной от остальной части Германии (так называемым Польским (Данцигским) коридором) и столкнулась с большими экономическими трудностями. Оборвалось транзитное русское транспортное и товарное сообщение – важнейший источник доходов. До первой мировой войны Кёнигсберг обслуживал громадные российские районы, через него шли русские товары из двадцати двух губерний. Зерно и семена поступали в Кёнигсберг железнодорожным путем через пограничные станции Вержблово и Граево. Часть зерна в Кёнигсберге перегружалась на пароходы и морем направлялась в другие страны или в глубь Германии, часть использовалась в провинции. Вся эта четко налаженная система перевозок оказалась разрушенной.
Окончательно судьба Восточной Пруссии и ее столицы Кенигсберга решилась во время Второй мировой войны, а если быть точнее то в самый ее разгар в 1943 году.
На четвертом заседании Тегеранской конференции руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (28 ноября – 1 декабря 1943 года) президент Рузвельт предложил обсудить вопрос о расчленении Германии. Он заявил, что с целью «стимулировать» дискуссию по этому вопросу он хотел бы изложить составленный им «лично два месяца тому назад план расчленения Германии на пять государств». Так, по его мнению, «Пруссия должна быть возможно ослаблена и уменьшена в своих размерах. Пруссия должна составлять первую самостоятельную часть Германии…» (Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., т.2, Тегеранская конференция, М., 1984, с.148-149.).
Английский премьер-министр Черчилль выдвинул свой план расчленения Германии. Он предложил, прежде всего, «изолировать» Пруссию от остальной Германии. «Я держал бы Пруссию в жестких условиях», - заявил он (Там же, с.149.).
Сталин в этой связи сказал, что «русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кёнигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более, что исторически – это исконно славянские земли.
Это обоснование Сталина неверно, т.к. пруссы никогда не были славянскими племенами. Но эта точка зрения имела место в советской историографии, поскольку в одной из работ К.Маркса пруссы были названы славянскими племенами… Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем» (Там же, с.150.).
Это предложение о передаче СССР незамерзающих портов на Балтийском море находилось в соответствии с признанием западными державами права СССР иметь выход к незамерзающим морям. Во время беседы глав правительств во время завтрака 30 ноября Черчилль заявил, что «России необходимо иметь выход к незамерзающим портам» и «…англичане не имеют против этого никаких возражений» (Там же, с.126.). 4 февраля 1944 года в послании У.Черчиллю по вопросу о границах Польши Сталин вновь повторил свою мысль: «Что касается Вашего заявления полякам, что Польша могла бы значительно раздвинуть свои границы на западе и севере, то, как Вы знаете, мы с этим согласны с одной поправкой. Об этой поправке я говорил Вам и президенту в Тегеране.
Мы претендуем на то, чтобы северо-восточная часть Восточной Пруссии, включая Кёнигсберг, как незамерзающий порт, отошла к Советскому Союзу. Это единственный кусочек германской территории, на который мы претендуем. Без удовлетворения этой минимальной претензии Советского Союза уступка Советского Союза, выразившаяся в признании линии Керзона, теряет всякий смысл, как об этом я уже Вам говорил в Тегеране» (Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., т.1, М., 1976, с.235.).
Позиция СССР по вопросу о Восточной Пруссии накануне Крымской конференции изложена в кратком резюме записки Комиссии по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства «Об обращении с Германией» от 12 января 1945 года:
«1. Изменение границ Германии. Предполагается, что Восточная Пруссия отойдет частью к СССР, частью к Польше, а Верхняя Силезия к Польше…
Более подробно вопрос о Восточной Пруссии был рассмотрен на Берлинской (Потсдамской) конференции руководителей трех союзных держав 17 июля – 2 августа 1945 года, проходившей уже после окончания боевых действий в Европе.
На пятом заседании министров иностранных дел 22 июля советская делегация передала делегациям США и Англии предложения относительно Кёнигсбергской области: «Конференция выразила согласие с предложением Советского Союза о том, чтобы впредь до окончательного урегулирования территориальных вопросов на мирном конгрессе, прилегающая к Балтийскому морю часть западной границы СССР проходила от пункта на восточном берегу Данцигской бухты, обозначенного на прилагаемой карте к востоку – севернее Браунсберга – Гольдапа к стыку границ Литовской ССР, Польской Республики и бывшей Восточной Пруссии» (Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании 17 июля – 2 августа 1945 г., М., 1980, с.351.).
23 июля на седьмом заседании глав правительство был рассмотрен вопрос о передаче Советскому Союзу района Кёнигсберга в Восточной Пруссии. Сталин при этом заявил, что «президент Рузвельт и г-н Черчилль еще на Тегеранской конференции дали свое согласие на этот счет, и этот вопрос был согласован между нами. Мы хотели бы, чтобы эта договоренность была подтверждена на данной конференции» (Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании 17 июля – 2 августа 1945 г., М., 1980, с.161-162.).
В ходе обмена мнениями делегации США и Англии подтвердили свое согласие, данное в Тегеране, на передачу Советскому Союзу города Кёнигсберга и прилегающего к нему района.
В Протоколе Берлинской конференции трех великих держав от 1 августа 1945 года в разделе V и в Сообщении о Берлинской конференции трех держав от 2 августа 1945 года в разделе VI «Город Кёнигсберг и прилегающий к нему район» было сказано: «Конференция рассмотрела предложение Советского правительства о том, чтобы впредь до окончания решения территориальных вопросов при мирном урегулировании прилегающая к Балтийскому морю часть западной границы СССР проходила от пункта на восточном берегу Данцигской бухты к востоку – севернее Браунсберга-Гольдапа к стыку границ Литвы, Польской Республики и Восточной Пруссии.
Конференция согласилась в принципе с предложением Советского правительства о передаче Советскому Союзу города Кёнигсберга и прилегающего к нему района, как описано выше. Однако точная граница подлежит исследованию экспертов.
Если сравнивать с современными границам, то Пруссию разделили следующим образом: 2/3 всей территории отдали Польше; город Кенигсберг и Земландский полуостров - России; Мемельскую область - Литве (современная Клайпеда - это немецкий Мемель).
В советской зоне оккупации на территории Восточной Пруссии немецкое население продолжало находиться до 1948 года.
7 апреля 1946 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об образовании Кенигсбергской области в составе СССР».
А через четыре месяца, 4 июля, также указом Президиума Верховного Совета СССР городу было дано новое имя - Калининград. Область стала называться Калининградской.
По воспоминаниям очевидцев положение немцев, не успевших или не захотевших бежать, было очень тяжелым. Большинство из них лишились прежнего жилья.
Когда возникала необходимость разместить советских переселенцев, немецкие семьи выселяли, не принимая никаких возражений. Всего в Германию было отправлено 48 эшелонов, в которых находилось более 102 тысяч депортированных немцев. (Костяшов Ю.В. Выселение немцев из Калининградской области в послевоенные годы - Вопросы истории, №. 6, 1994).
Организация депортации советскими властями была организована и проведена на довольно высоком уровне, о чем свидетельствует относительно небольшое количество жертв. Например, в октябре-ноябре 1947 года, по данным советского МВД, в пути 26 переселенцев умерли от истощения и один - от разрыва сердца.
Аналогичные депортации в остальной Европе сопровождались многотысячными жертвами. Поляки, венгры, чехи не щадили немцев, которых выселяли из Силезии, Трансильвании, Судет.
Массовое переселение советских граждан в Калининградскую область началось в 1946 году, в основном это были переселенцы из Белоруссии, Псковской, Калининской, Ярославской и Московской областей. Новые переселенцы приезжали сюда по партийным и комсомольским путевкам, а также в результате вербовки, проводившейся калининградскими промышленными предприятиями, нуждавшимися в рабочей силе, и колхозами и совхозами, которые начали создаваться на бывших немецких землях по указанию новых властей.
Пребывая в Прибалтике в течение 700 лет немцы за это время полностью ассимилировали местное прусское население, однако после Второй мировой войны волна немецкой экспансии отхлынула восвояси, ассимиляция по-советски произошла гораздо быстрее, всего за два с небольшим года.
-
Текст приведён без изменений и сокращений; сохранены авторские орфография, стилистика и пунктуация.
